Краткая История Жизни Пуделя Микки
(Записано с его слов)

Предисловие.
Я, пудель Микки, родился от черной мамы и белого папы. Они оба были чистокровными пуделями. И я тоже чистокровный, только не черный, и не белый, а серый. Я родился в семье приятных хозяев. Иван Никифорович и Софья Викторовна были потомственными интеллигентами. Оба служили в Минтрансе СССР. Именно «служили», а не работали. Он, Иван Никифорович, заместителем начальника отдела техники безопасности, а она, Софья Викторовна, была референтом в канцелярии «самого» министра.
Я это впитал с молоком матери. 
Когда мне было всего-то месяца три, Генка, 12- летний сын моих хозяев, привел домой маленькую девочку с не совсем привычным для меня тогда, а потому – странным именем. Ее он назвал «Динка». 
Динка посмотрела на меня, взяла на руки и сказала: «Какой хорошенький… Мои родители обещали мне подарить собаку. Можно я возьму его у Вас?» Генка позвал Софью Викторовну. Выслушав Динкину просьбу, ее доброе лицо «расплылась» в широкой улыбке и она торопливо ответила: «Да – да, Диночка – деточка…Если тебе нужна будет консультация, мы всегда рады помочь…»
Так я переселился в гостеприимную квартиру на Проспекте Мира. Диана меня любила и лелеяла. Ее родители, Александр Вениаминович и Ирина Адольфовна, мне во всем потакали… А я… Я вел «богемный» образ жизни. Вы спросите, как это пудель может вести «богемный» образ жизни? 
Послушайте! Я не скрываю историю своей жизни, которая была полна интриг и необычных событий…

Мое Первое Появление.
Впервые оказавшись в просторной квартире на Проспекте Мира, я, по-хозяйски, огляделся и прыгнул на просторный кожаный диван в салоне. Он был мягким, а в спинку было вмонтировано овальное зеркало и я, кажется, впервые, смог рассмотреть свое зеркальное отражение… Передо мной стоял на задних лапах такой симпатичный пудель с красным бантом, который мне повязала «сама» Ирина Адольфовна (как опознавательную метку принадлежности к семье Сомовых – Минц)… Потом я деловито обошел все комнаты, сопровождаемый всем семейством… Совсем, знаете ли, как долгожданный гость, которому радушные хозяева показывают свои «пенаты». При этом я чувствовал себя королем, который снизошел до того, чтобы навестить своих вассалов… И, что самое интересное, все трое переживали то же экзальтированное состояние, радостно восклицая при любом моем движении, вроде прыжка на супружеское ложе Александра Вениаминовича и Ирины Адольфовны, или прогулки по широкому подоконнику (тут я приметил, что окно можно, даже с легкостью, открыть, и оттуда – перейти на соседний балкон…). Ах, да! Совсем забыл. Входная дверь была устроена таким образом, что даже ее мог открыть, как говорится, «играючи». 
Как видно, и эти мои хозяева были точной копией Ивана Никифоровича и Софьи Викторовны…
День Второй. Первый «Выход в Свет»
Утром я проснулся от восторженных взоров Диночки, Александра Вениаминовича и Софьи Викторовны. Эти люди только и ждали, пока я открою глаза, чтобы сразу, наперебой, вылить на меня поток восхищений… «Ах, какой ты у нас красивый и как ты красиво спишь…», были одними из самых скромных выражений, которые мне запомнились…
Потом наступил приятный момент утреннего марафета… Правда, здесь не обошлось без казуса… Все трое хотели проводить меня до туалета… Дина, на правах старшей выразительницы моих желаний, отдала «право первой прогулки» маме… Она это сделала с такой болью, что папа, безнадежно махнув рукой и, отвернувшись, чтобы не показать черные тучи навеянных этим, не совсем справедливым решением, чувств, молча сел к столу и стал нехотя прожевывать свою обычную утреннюю ржаную булочку, смоченную пакетом кефира размером в стакан…
Мама же, получив от дочери такой неожиданный подарок, вся расцвела. От порыва нахлынувших на нее  благодарственных чувств по отношению к дочери, близорукие глаза Ирины Адольфовны, спрятанные за толстыми стеклами очков, заблестели тем странным сочетанием Радости, Гордости и Победы, о котором в народе говорят очень просто, но, как всегда, емко: «на мокром месте»…
Ах, да… Совсем забыл сказать, что то был великолепный субботний день в начале лета, когда еще бывают грозы, но даже с виду грозные, фиолетово-черные тучи уже низвергаются на землю совершенно теплым природным все и всех омывающим душем…
Наконец, Ирина Адольфовна смогла выбрать одежду, которая бы сочеталась со мной… На ней была надета серая шелковая рубашка мужского покроя, серые брюки «дудочки», которые только входили в моду (по правде говоря, мне было не совсем понятно, как такие брюки вообще одевались), а на ногах у нее красовались оранжевые туфельки. А на шее – такой же оранжевый бант, как у меня…
Я смерил маму своим оценивающим взглядом «снизу вверх» и остался доволен ею…
И вот, наконец, мы степенно спускаемся в лифте и выходим на улицу. Мне приятно замечать восторженные взгляды прохожих детей и взрослых, которые с одинаковой завистью поглядывали на Ирину Адольфовну и меня. Я извинился, вильнув  хвостиком, отбежал под ближайший кустик чтобы, наконец, «справить естественные надобности»… Мама, понимая всю ответственность момента, не стала меня задерживать, но, будто заправская иллюзионистка, достала из кармана заранее приготовленный полиэтиленовый пакет, чтобы собрать все после меня…

Когда я вернулся, то она говорила с симпатичным мужчиной, с которым мне, разумеется, следовало познакомиться. Он вежливо, но со знанием дела, потрепал меня по загривку, картинно поклонился, приподняв соломенную шляпу, и представился: «Александр Абрамович Старков. Ветврач. Я желаю Вам здоровья!». Потом, вспомнив о своей профессии, с профессиональным любопытством визуально оглядел меня. Видимо, оставшись довольным своим поведением, он дал свой вердикт: «Сударь! Вы совершенно здоровы! Как у нас, евреев, говорят: «До 120!»». Я, в благодарность, лизнул ему руку… Потом, взглянув на золотые наручные часы, он торопливо откланялся и пошел дальше…